Погуглим? 152 новых слова в орфографическом словаре Института русского языка: филологи о настоящем и будущем «великого и могучего»

В сентябре текущего года в орфографический словарь Института русского языка им. В. Виноградова добавили 152 новых слова. Разнообразие новшеств поражает. Есть слова, связанные со сферой Интернета: «видеоблогер», «информер», «онлайн-прессконференция», «погуглить» и «медиафейк». Есть просто современные, популярные понятия: «прокрастинация», «бургерная», «стендап-комик», «бумеры», «миллениалы», «стобалльник», «покерфейс». Отдельный блок составили новые зафиксированные словарем явления, так или иначе связанные с пандемией коронавируса. Тут «антиваксер» и «антипрививочник», «допандемийный», «жизнеугрожающий», «коронакризис» и «коронаскептик», «ковид-отрицательный (-положительный, -инфицированный)», «скоропомощной» и пр. Среди 152 новых слов и редакций много знакомых понятий и даже целый ряд законченных высказываний: «безо всякихяких», «есть где, есть куда и есть с кем», «ешь-пей — не хочу!». Филологи из высшей школы ответили на вопросы об отношении молодежи к русскому языку и его будущем.

У грамотных носителей языка есть запрос на правильное написание тех или иных слов – так говорят специалисты из Пензенского государственного университета: доктор филологических наук, профессор кафедры «Журналистика» Елена Сердобинцева и старший преподаватель кафедры «Русский язык и методика преподавания русского языка» Наталья Куприянова.

— 152 новых слова. Как вы считаете, насколько их добавление в орфографический словарь русского языка оправдано и целесообразно?

Н. Куприянова: Вообще полезно заглядывать в словарь. Например, слово «коронавирус» пишется сегодня с гласной «А» в середине слова, вопреки правилу. Появление этого слова в нашем языке именно в таком варианте написания «Национальный корпус русского языка» зафиксировал ещё в 1998, но до пандемии оно было известно только специалистам-вирусологам. СМИ подхватили его, размножили, написание вошло в обиход, стало привычным – орфографический словарь зафиксировал вариант. Большинство других упомянутых слов – варваризмы, так называют новейшие заимствования, еще не совсем освоенные языком. Мы их употребляем, иногда не понимая точного значения, и, бывает, пишем латиницей. Так что хорошо, что теперь можно открыть орфографический словарь и узнать, как эти слова пишутся по-русски. Пройдет время, и те заимствования, которые останутся востребованными, попадут и в толковые словари, у них появятся пометы, в какой сфере их уместно использовать. Посмотрим, какие из них «выживут».

Е. Сердобинцева: 152 новых слова в орфографическом словаре – это хорошо. Люди смогут правильно написать слово, посмотрев в словарь. Но я считаю, что на первом месте должна быть культура речи – с этим связана культура общения, культура понимания, и прежде всего нужно говорить не о том, что добавлено в орфографический словарь, а о том, что добавлено в толковый словарь. В числе этих самых новых слов очень много молодежного жаргона. Для чего они в словаре? Следует помнить, что в орфографическом словаре нет стилистических помет, которые указывают на то, где используется то или иное слово. А многие слова находятся за пределами нормы языка. Я не считаю хорошим, что в орфографический словарь попали жаргонные слова, в том числе связанные с пандемией, например, «активаксер». Мы видим и немало профессионализмов – «тероборона», «БПЛА». На мой взгляд, достаточно странный отбор для размещения в орфографическом словаре.

— Как вы оцениваете уровень грамотности современной молодежи и ее интерес к языку?

Н. Куприянова: Уровень разный, так было и будет всегда. Есть хорошо подготовленные, грамотные студенты, есть блестяще подготовленные (таких, конечно, единицы). Увы, есть совершенно безграмотные. К сожалению, встречаются и такие, кто просто не понимает, что профессия, например, журналиста или переводчика невозможна без хорошей филологической подготовки. А любой грамотный учитель – не только специалист-филолог, преподаватель русского языка или иностранного, но и математик, биолог, историк – должен владеть словом и уметь выразить мысль так, чтобы было интересно слушать или читать.

Е. Сердобинцева: Грамотность и в прежние годы была низкой. Ребята часто не понимают каких-то слов, особенно если они устаревшие, например из литературы XIX века. И, как следствие, не понимают многие поговорки и пословицы. Я считаю, что безграмотность связана, во-первых, с тем, что люди стали меньше читать, а во-вторых, с тем, что уровень культуры речи упал в обществе. Заинтересованность языком зависит от преподавателей. Я сама очень люблю язык и стремлюсь заинтересовать им ребят – они открывают для себя много нового и занимаются языком с большим интересом.

— Как бы вы ответили тем, кто считает: «Зачем говорить или писать правильно, мы же не на уроке русского языка»?

Н. Куприянова: Слышим такие заявления обычно от молодых людей, у которых взгляд на мир пока слишком детский и кругозор, вероятно, узкий. Любопытный факт: когда кто-то рядом допускает ошибку, мы спешим указать на это, а когда нас уличают в ошибке, чаще всего говорим: «Какая разница, ты же меня понял». Главное – стремление совершенствоваться: не знал – открою словарь или справочник и узнаю, как пишется слово, что означает, где и зачем употребляется. Т. е. вообще желание учиться. Базовый уровень – знание правил орфографии и пунктуации, более высокий – свободное владение словом. Соблюдение норм вообще помогает ускорить процесс общения и передать мысль более точно.

— Сейчас в студенческой среде популярны слова «кринж», «краш», «хайпануть»... Как вы относитесь к молодежному сленгу? Есть ли вероятность, что когда-то эти слова тоже попадут в словарь русского языка?

Е. Сердобинцева: Сам по себе молодежный жаргон – это нормальное явление. В его использовании нет ничего плохого, если он используется уместно и не переносится во взрослую жизнь. По мере взросления мы проходим разные этапы. Это отражается и в языке. Жаргонизмами надо переболеть. Печально то, что люди, имеющие высокий статус в обществе, используют слова из молодежного жаргона или жаргона деклассированных элементов в общественно значимых речах для широкой аудитории.

— Какую роль играют СМИ в формировании речевой культуры, в том числе молодежи? Лингвист Ольга Северская в одном из интервью сказала, что «именно СМИ (а не литература) сегодня – носитель литературной нормы». Согласны ли вы с этим утверждением?

Е. Сердобинцева: Абсолютно нет. Если говорить о том, что норма изменилась и снизила планку, тогда мы можем говорить, что СМИ являются носителем литературной нормы. Но я так не считала и не считаю и думаю, что такой же позиции придерживаются и другие ученые-лингвисты. У журналистики на передний план сейчас вышла образовательная функция. Она не подменяет реализацию образовательной функции в целом в рамках школьного и вузовского образования, но играет колоссальную роль. Я своим студентам на это указываю – нужно думать о том, какие слова ты употребляешь в своих публичных выступлениях. Со временем люди почувствуют вкус к хорошему, в том числе и к хорошей речи.

— Как наш родной русский язык изменяется? Как на него влияют новые технологии?

Н. Куприянова: Язык – отражение всех процессов, происходящих в обществе: развитие технологий и культуры, изменение эмоционального состояния общества. Ничего катастрофического с языком не происходит, но есть тенденции его развития. Главный враг языка – плохо образованные люди, не желающие расширять знания о мире, а значит, и о языке, ведь именно язык сохраняет опыт народа и передаем мы накопленные знания на языке. Уровень грамотности в среднем примерно одинаков у разных поколений. Просто появился Интернет, и неграмотные стали вдруг заметны. Раньше они выражали мысли узкому кругу друзей и знакомых, а сейчас пишут в Интернете, не стесняясь ошибок и даже не подозревая о них. И реальность эта, к сожалению, размывает границы нормы: например, в теле-, радиоэфире, в Интернете звучат слова, которые недавно считались неприличными, недопустимыми для произношения в публичном пространстве, особенно перед женщинами и детьми. Это опасная тенденция. Есть и вполне закономерные тенденции. Например, стремление экономить языковые средства. В век высоких скоростей мы тоже торопимся, экономим речевые усилия и все сокращаем. Поэтому так много аббревиатур, расшифровать которые бывает без подготовки непросто, а в устной речи – просто сокращенных слов «зам», «зав», «пом» и др. Это удобно, ускоряет обмен информацией.

— Каким вы видите будущее русского языка через 5–10 лет?

Е. Сердобинцева: Если раньше я считала, как и многие другие лингвисты, что язык – это структура самовосстанавливающаяся, и я верила в то, что мусор сам уйдет из языка, то сейчас нет таких радужных представлений о будущем языка. Во-первых, исчезли диалекты – мощнейший поток, пополняющий литературный язык, причем очень хорошими словами – например, «варежки», «рукавички». Во-вторых, просторечия окончательно перешли в разряд сниженной речи для эмоционально-экспрессивной оценки, они заполонили литературную речь. В-третьих, когда журналист желает показать свою якобы компетентность, он бездумно использует профессиональные слова, незнакомые большинству людей. В-четвертых, засилье иностранных слов, англицизмов. Мне горько от предположений, каким будет наш язык через 5–10 лет.

Н. Куприянова: Невозможно предсказать, как изменится язык, – можно говорить о законах и тенденциях его развития. Все зависит от людей, на языке говорящих, от их культуры, ответственности. Чем лучше мы знаем язык, тем больше знаем о мире.