Валерий Сухов: «Многое, что происходит в стране, в своей прозе предсказал Мариенгоф»

В этом году исполнилось 130 лет со дня рождения великого поэта Сергея Есенина. Огромную роль в творческом становлении «певца русской деревни» сыграл его друг, наш земляк, литератор Анатолий Мариенгоф. Предлагаем вниманию читателей интервью с человеком, который более 30 лет занимается исследованием творческого наследия Мариенгофа, литературоведом, поэтом Валерием Суховым. В своих научных работах он проследил творческие и дружеские связи литераторов.

– Валерий Алексеевич, вы написали поэму, посвященную Мариенгофу, «Машкера арлекина». Почему у нее такое название?

– Начал изучать творчество Мариенгофа в начале 90-х. Первая моя публикация на эту тему вышла в 1990 году в газете «Пензенская правда». Она называлась «Есть ли правда в «Романе без вранья». Напомню, речь о прозаическом произведении Мариенгофа, написанном в жанре мемуаров.

Потом была публикация в журнале «Сура» в 1993 году – в четвертом номере вышла статья «Паяц или клоун? Из истории русского поэтического авангарда». Образ шута, клоуна, арлекина применительно к другу Есенина я начал использовать еще тогда. Мариенгоф сам себе называл «поэтом-клоуном». В поэме «Встреча» в 1920 году он писал: «Поэт или клоун? Иду на руках».

Образ шута-клоуна стал творческой маской Мариенгофа. Еще в Пензе в 1916 году он написал такие строки: «Тело свесили с крыш В багряной машкере арлекина…» Машкера — старинная маска, наряд скомороха. Создав себе такое творческое амплуа, он пронес его через всю жизнь.

– Считается, что Мариенгоф в «Романе без вранья» не слишком почтительно отозвался о пензенцах.

– Мариенгоф Пензу любил. Не зря строчкой о местных жителях роман открывается. Лирический герой рассказывает о приятеле Жене Литвинове, который стихов и рассказов не писал, читал мало, но имел «страсть к литературе». Тем самым автор подчеркнул свою связь с городом. «Пензюки» – не оскорбление, а ироничное обращение, обижаться не на что. Ирония – отличительная особенность стильной мариенгофской прозы. Он отображал город не сентиментально, а с иронией. За этими строками скрывалось тёплое отношение к Пензе.

Центральная фигура романа – Сергей Есенин. Этим произведение интересно, и читать его не перестанут, уверен. Приведена масса любопытных фактов, которые характеризуют с разных сторон великого поэта. Там нет идеализации.

Добавлю, что связь с Пензой Мариенгоф никогда не терял. Хотя воспоминания омрачила смерть отца, который погиб от случайной пули во время белочешского мятежа.

Прожил в Пензе меньше пяти лет – с 1913 по 1918 годы, но впечатлений от этого важного периода было так много, что они нашли отражение в его мемуарной прозе: «Романе без вранья», «Романе с друзьями» и итоговой книге «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги». Дореволюционная Пенза и пензяки ярко изображены в мариенгофском романе «Бритый человек».

– Благодаря вам стала известной фраза Мариенгофа: «Имажинизм родился в Пензе». Она отражает действительность?

– Я только процитировал Мариенгофа, который утверждал: «Имажинизм родился в городе Пензе на Казанской улице». [В настоящее время – улица Урицкого].

Пензу по праву можно назвать родиной имажинизма. Именно здесь в 1918 вышел в свет первый альманах имажинистов под названием «Исход». К его созданию «причастны» трое – это сам Анатолий Мариенгоф, его приятель Иван Старцев и художник Виталий Усенко. Так название нашего провинциального города навсегда вписано в историю Серебряного века.

Другой теоретик имажинизма — москвич Вадим Шершеневич – мог бы оспорить слова своего приятеля, поскольку у него такой термин тоже встречается. Но Шершеневич писал это слово так: «имажионизм».

Не столь важно, где родился имажинизм. Главное, Пенза имеет непосредственное отношение к этому модернистскому течению. Многие стихи начинающего имажиниста Мариенгофа были созданы в нашем городе, они вошли в сборник «Исход», а затем – в альманах «Явь», который был издан в 1919 году уже в Москве, куда переехал Мариенгоф. На его страницах «встретились» и символисты, и футуристы, и имажинисты, и «новокрестьянские поэты».

Все крупные поэты творили миф о себе. Вероятно, Мариенгоф хотел называться родоначальником имажинизма именно из таких побуждений.

– Насколько хорошо изучена связь Мариенгофа и Пензы?

– В целом, она исследована, но есть куда двигаться. Порой открываются новые горизонты. Например, стоит упомянуть про увлечение нашего земляка творчеством Лермонтова, который связан с Пензенским краем. Анатолий Борисович даже написал о нем пьесу «Рождение поэта» в 1951 году. В ней рассказывается о времени написания стихотворения, посвященного гибели Пушкина. Говорится о творческом становлении, когда в считанные дни о талантливом авторе узнала вся Россия.

Пьеса опубликована отдельным изданием, а сценического воплощения, к сожалению, не случилось. Инсценировка готовилась, но не состоялась. Предложил пензенскому актеру Павлу Тачкову познакомиться с ней. Речь идет не о полноценном спектакле, а про постановку в форме читки. Возможно, задумка эта через два года, когда мы будем отмечать 130-летие Мариенгофа, будет реализована.

– Что связывало таких разных людей, как Есенин и Мариенгоф? Первый вышел из крестьянской среды, у второго в роду были купцы и дворяне.

– Как остроумно заметил писатель Захар Прилепин, сближение Мариенгофа и Есенина во многом объясняется есенинским интересом к футуристу Маяковскому. Имажинизм многое унаследовал от футуристов: усложнённый метафоризм, любовь к эпатажу, стремление соединить чистое и нечистое в образе. Мариенгоф во много подражал Маяковскому, а Есенину импонировало то, что с ним рядом – «Маяковский в миниатюре».

Упомянутый выше имажинист Вадим Шершеневич в своё время был эгофутуристом. Да и цилиндры-то друзья надели после того, как этот головной убор уже относил Маяковский. Об этих параллелях, заимствованиях, подражаниях я размышляю в поэме «Смерть Орфея», которая была недавно опубликована в журнале «Литературные знакомства». Там я сравниваю гостиницу «Англетер», где умер Есенин, с Аидом, царством мертвых. Перед Есениным появляются тени поэтов: Блок, Клюев, Ширяевец, Маяковский… Есть в поэме и глава про Мариенгофа, в ней я рассказываю о сложных взаимоотношениях двух друзей. Отмечаю роковую роль, которую сыграла Айседора Дункан в судьбе поэта.

– Можно ли сказать, что Мариенгоф помог Есенину отыскать путь в большую литературу?

– Это не так. «Пензяк и рязанец» вышли из провинции, им хотелось попасть на Парнас, поэтому стремились сбиться в стаю, так проще пробиться. Видели, что символисты, футуристы, акмеисты действовали таким образом. Кроме того, Есенин видел в Мариенгофе то, чего ему не хватало – дендизм. Брал с него пример, учился себя держать, одеваться. Есенин всё впитывал как губка из своего окружения. Понимал, что ему надо многому научиться, чтобы попасть в первый ряд российских поэтов.

Есенин не терпел того, что его считали только учеником Николая Клюева. Поэтому вместо «новокрестьянских поэтов» в его окружении появились имажинисты: Мариенгоф, Шершеневич, Кусиков… Среди них Есенин был явным лидером. Так он стал ключевой фигурой русского имажинизма.

Мариенгоф к тому времени уже слышал про Есенина. Он прекрасно понял, что талант рязанца незаурядный. Не нужно забывать, что они обогащали друг друга идеями. У них сложился творческий диалог, который не прекращался до смерти Есенина. Прилепин в своей книге, посвященной Мариенгофу, такую перекличку показал.

– Говорят, что, помимо поэзии, друзей связывал совместный бизнес.

– Многим хотелось бы видеть Есенина бессребреником, наивным идеалистом. Забывают, что оба поэта любили красивую жизнь, хотели хорошо одеваться, привлекать внимание женщин. Но стихами и тогда, и сейчас заработать на жизнь невозможно. В 1919 году «Ассоциация вольнодумцев» под предводительством имажинистов Сергея Есенина и Анатолия Мариенгофа открыла литературное кафе «Стойло Пегаса». Также поэты имели свою книжную лавку.

– Как вы относитесь к предложению Прилепина назвать в честь Мариенгофа площадь в Пензе? Будучи в нашем городе, современный писатель выступил с такой инициативой, но в Пензе ее не поддержали.

– Когда-то имя Мариенгофа замалчивалось, его книги почти не издавались. Сейчас ситуация изменилась. Вспоминается есенинская строчка: «Большое видится на расстоянии». Потомки оценили вклад поэта в литературу. Издано собрание сочинений.

Режиссер Дмитрий Месхиев снял фильм по роману Мариенгофа «Циники», спектакли по нему с успехом идут во многих театрах. Кстати, в Пензе это произведение инсценировал Павел Тачков.

Вышли научные труды, посвященные основателю имажинизма. Стоит назвать книгу Олега Демидова «Анатолий Мариенгоф: Первый денди страны советов». У меня вышла монография, посвященная родоначальнику имажинизма. Есть несколько научных публикаций. Десять лет назад в Пензе на здании бывшей Пономаревской гимназии, где учился автор «Романа без вранья», установили мемориальную доску. Рядом появился арт-объект в честь литератора. Что касается присвоения его имени объектам, то такие вопросы нужно выносить на общественное обсуждение. Все же Мариенгоф – «поэт для немногих», в отличие Есенина.

– Можете назвать причину, по которой стоит прочесть произведения Мариенгофа?

– Назову несколько. Наряду с умом, тонким чувством стиля, прекрасной образованностью, своеобразной иронией, земляка отличали смелость, мужественность. Эти качества нашему обществу сегодня остро необходимы. В юности он совершил путешествие на шхуне по Балтике, побывав в странах Скандинавии. Когда началась Первая мировая война, гимназист Толя рвался на фронт, но отец остановил его, посоветовав сначала доучиться.

В наши дня Мариенгоф интересен прежде всего своей ироничной и очень актуальной прозой. Многое из того, что происходит в нашей стране и в обезумевшей от русофобии Европе, он предсказал в романе «Циники». Прочитайте, и вы убедитесь в этом!